Наградная фарфоровая чашечка для сакэ. Зенитная артиллерия

Именно из таких пиал выпивали последний раз перед вылетом камикадзе...

Первый вылет пилотов Специального ударного корпуса камикадзе был совершен в октябре 1944 года в заливе Лейте на Филиппинах.

Япония к этому моменту, после поражения в битве у Мидуэй, утратила инициативу в Великой Восточно-Азиатской Войне. 15 июля 1944 года американцы захватили остров Сайпан - одну из узловых баз в оборонительной системе Японской Империи. Это дало США возможность совершать авианалеты на основные японские острова, используя дальние бомбардировщики B-29. Затем логически должен был последовать захват американцами Филиппинских островов, которые также должны были стать базой для атак на Японию. Помимо этого стратегически важным было то обстоятельство, что Филиппины располагаются между Японией и территорией нефтяных месторождений Юго-Восточной Азии на Суматре и Борнео.

17 октября 1944 года силы США начали высадку на остров Сулуан, лежащий у входа в залив Лейте. На следующий день Императорская Ставка Верховного Главнокомандования объявила о начале операции "Сё №1" (Сё 勝 - яп. "победа") по обороне Филиппин. Флоту адмирала Курита, располагавшемуся на Борнео, было поручено атаковать залив Лейте и уничтожить силы США. Перед флотом адмирала Одзава была поставлена задача отвлечь внимание противника. Флотам адмиралов Нисимура и Сима отводилась роль подвижных сил. Поддержка операции была возложена на Первый воздушный флот.

Однако к тому времени Первый воздушных флот имел в своем составе только 40 самолетов, из которых 34 - истребители Mitsubishi A6M Zero, 1 разведывательный самолет, 3 торпедоносца-бомбардировщика Nakajima B6N Tenzan, 1 бомбардировщик Mitsubishi G4M тип 1 и 2 средних бомбардировщика Yokosuka P1Y1 Ginga.

Чтобы дать возможность подвижным силам уничтожить сухопутные силы американцев в заливе Лейте, было необходимо остановить продвижение оперативных соединений неприятельского флота. Задачей Первого воздушного флота стало сдерживание подходящие к Филиппинам эскадры американцев, однако с 40 самолетами это было невозможно.

В этой сложной ситуации Первый воздушный флот впервые сформировал Специальный ударный корпус Камикадзе. Командующий Первым воздушным флотом вице-адмирал Ониси Такидзиро вошел в историю под именем "отца камикадзе".

Вице-адмирал Ониси получил назначение на Манилу 17 октября 1944 года. Два дня спустя он прибыл в штаб-квартиру 201-го Военно-морского воздушного корпуса, где состоялось историческое заседание. Собрав офицеров, вице-адмирал предложил тактику пилотов-самоубийц. Он сказал, что, по его мнению, в боевых действиях против флота США, начавшего 17 октября 1944 года высадку десанта на Филиппинские острова, нет другого пути, кроме как погрузить 250-килограммовую бомбу в самолет и протаранить на нем американский авианосец. Это выводило бы корабли из строя хотя бы на неделю, давая таким образом время для операции по обороне Филиппин.

Предложение вызвало дискуссию. Командир 201-го воздушного корпуса командор (капитан 2-го ранга) Асаити Тамаи, который должен был стать ответственным за формирование отрядов камикадзе, возразил вице-адмиралу Ониси, что не может принимать такие решения в отсутствие своего непосредственного начальника капитана (капитан 1-го ранга) Сакаи Ямамото, который в тот момент находился в госпитале. Ониси заявил, что он уже все обговорил с капитаном Ямамото и получил его согласие, что было неправдой. Командор Тамаи попросил время на размышление и удалился со своим помощником лейтенантом Сидзюку, чтобы обсудить предложение вице-адмирала. Наконец, Тамаи согласился с доводами вице-адмирала и доложил ему о своем согласии. Решение о создании специального ударного отряда камикадзе было принято.

Выстроив 23-х летчиков-курсантов, проходивших обучение под его личным руководством, командор Тамаи спросил, есть ли добровольцы совершить самоубийственную атаку на корабли американского флота. Все пилоты подняли руки.

Командиром специального ударного отряда камикадзе был назначен 23-летний лейтенант Секи Юкио, выпускник Военно-морской академии. Он с самого начала не разделял взгляды командования на использование тактики камикадзе, но приказ для японского офицера - святое. Когда командор Тамаи спросил Секи, согласен ли он принять назначение, лейтенант на короткое время закрыл глаза и стоял, опустив голову. Затем посмотрел на командора и ответил, что готов выполнить поставленную задачу.

Таким образом были отобраны первые 24 пилота-смертника. Тогда же эскадрилье пилотов-смертников было официально присвоено название "Симпу" - "Ветер богов" (神風). В европейской традиции прижилось иное прочтение этого сочетания иероглифов - "камикадзе". Причиной расхождений стали японские особенности прочтения иероглифов. В японском языке существует собственно японский вариант чтения иероглифического письма (кунъёми) и китайский вариант (онъёми). По кунъёми 神風 читается как "камикадзе". По онъёми - "симпу". Также подразделения японских пилотов-смертников назывались токко-тай 特攻隊 - спецотряд. Это сокращение от токубэцу ко:гэки тай 特別攻撃隊 - Специальный ударный отряд.

Эскадрилья состояла из четырех отрядов - Сикисима 敷島, Ямато 大和, Асахи 朝日, Ямазакура 山桜.
Названия были взяты из стихотворения жившего в XVIII веке японского классического поэта и филолога Мотоори Норинага:

Если спрашивает кто-то о исконно-японском (Ямато) духе Японии (Сикисима) -

Это цветы горной сакуры (Ямазакура), благоухающие

В лучах восходящего солнца (Асахи).

敷島の 大和心を 人問はば 朝日に匂ふ 山桜花
Shikishima no Yamato-gokoro wo hito towaba, asahi ni niou yamazakura bana.

Первые вылеты эскадрильи самоубийц были неудачными, им даже не удавалось обнаружить противника. Наконец 25 октября 1944 года эскадрилья Секи Юкио в составе пяти истребителей A6M2 Model 21 Zero, несших 250-килограммовый заряд каждый, в очередной раз вылетела на задание с авиабазы Мабалакат. Сопровождение осуществлял отряд из четырех истребителей, среди которых был знаменитый ас Хироёси Нисидзава.

Эскадрилья Секи Юкио обнаружила и атаковала четыре эскортных авианосца из состава оперативного соединения Taffy 3 под командованием вице-адмирала Клифтона Спрейга. В результате этой атаки был потоплен авиносец St. Lo (CVE-63). На авианосце Kalinin Bay (CVE-68) была серьезно повреждена полетная палуба, взорван склад боеприпасов, и до 18 января 1945 года корабль был на ремонте в доках Сан-Диего. Ущерб двух других кораблей был менее значителен.

Это была первая удачная атака пилотов-самоубийц. Секи Юкио стал первым камикадзе, успешно выполнившим боевую задачу.

Как доложил Хироёси Нисидзава (погибший на следующий день после первой атаки камикадзе), Секи Юкио атаковал авианосец St. Lo. Его самолет упал на корабль, бомба пробила полетную палубу и взорвалась ниже, в ангарах, где происходила дозаправка и ремонт самолетов. Топливо вспыхнуло, последовали шесть взрывов, в том числе торпедного и бомбового хранилищ. Пожар охватил корабль, и он затонул в течение получаса.

Перед вылетом он дал интервью корреспонденту имперского информагентства "Домей". В нем Секи Юкио сказал:
"Будущее Японии незавидно, если она заставляет погибать своих лучших пилотов. Я отправляюсь на это задание не ради Императора или Империи... Я отправляюсь, потому что мне приказали!".

О тактике самоубийственных таранов Секи Юкио высказался неодобрительно:
"Если бы мне позволили, я бы сбросил 500-килограммовую бомбу на полетную палубу авианосца без всякого тарана и вернулся бы назад".

Во время полета он произнес в радиообмене:
"Лучше умереть, чем жить трусом".

Прощальные письма лейтенанта Секи Юкио

Первое письмо, написанное перед вылетом, Секи Юкио адресовал жене.

Моя дорогая Марико.

Мне очень жаль, что я должен "опасть" [эвфемизм, обозначающий смерть в бою; напоминает об опадании цветов сакуры], не успев сделать для тебя больше, чем сделал. Я знаю, что будучи супругой военного, ты была готова к такому исходу. Позаботься о своих родителях.

Я ухожу, и в моей памяти всплывают бесчисленные воспоминания о нашей с тобой жизни.

Удачи озорной Эми-тян [т.е. маленькой Эми, младшей сестре Марико]

Юкио

Своим пилотам-курсантам, летевшим вместе с наставником на последнее задание, Юкио посвятил стихотворение:

Опадайте, ученики мои,
Мои лепестки сакуры,
Как я опаду,
Послужив нашей стране.

Родителям Секи написал:

Дорогой отец и дорогая мать!

Сейчас нация находится на грани поражения, и преодолеть эту проблему мы сможем, только если каждый лично отдаст свой долг Империи за ее благодеяния.

В этой связи те, кто избрал стезю военного, лишен какого бы то ни было выбора.

Вы знаете, что я всем сердцем привязался к родителям Марико [жены Секи Юкио]. Я не могу написать им об этом тяжком известии. Поэтому, пожалуйста, сообщите им обо всем сами.

Япония - Великая Империя, и она требует от меня совершить самоубийственный таран, чтобы отплатить за Императорскую Милость. Я смирился с этим.

Покорный вам до конца,
Юкио

Кто становился камикадзе?

Однозначно ответить на этот вопрос нельзя - слишком калейдоскопичную картину представляют их ряды. Прежде всего это молодые люди 17-24 лет. Неправильно всех их считать какими-то роботами или исступленными фанатиками. Среди камикадзе были люди всех социальных слоев, различных взглядов и темперамента. В одну из групп входили спонтанные герои - молодежь, с детства воспитанная в японских военных традициях. Как правило, она принадлежала к аристократическим семьям, подверженным националистическому угару, или к среднему классу, особенно преданному милитаризму и включавшему в себя многие семьи с самурайскими корнями. Для них идея патриотического долга определяла всю жизнь, а смерть в бою являлась не только возможной, но и желанной. Именно такие люди еще в начале войны заложили основы для появления идеи самоубийственных атак, совершая тараны вражеских целей по собственной инициативе.

Еще одну категорию молодых людей-камикадзе составляли выходцы из различных классов и социальных групп с сильно развитыми религиозными принципами - синтоистскими и буддийскими. Для них мало что значила преданность патриотическому долгу. Однако религиозные убеждения делали их восприимчивыми к идее самопожертвования как способу достижения духовного равновесия и присоединения к сонму священных предков.

Можно выделить и другую группу молодых людей. Они оправдывали самоубийственные атаки прежде всего из-за их эффективности. Они хорошо представляли себе сложившуюся военную ситуацию и безо всякого патриотического фанатизма и религиозной экзальтации видели в атаках камикадзе единственную возможность нанесения эффективных ударов по врагу. Такие летчики были уверены, что один пилот-самоубийца может причинить вражескому кораблю большие разрушения, чем целая эскадрилья обычных бомбардировщиков.

Ряды камикадзе пополняли также новобранцы, призванные на воинскую службу из университетов. Они стремились спасти "лицо" страны и сознательно жертвовали собой. Спокойные, серьезные, образованные и воспитанные - они составляли цвет нации и искренне стремились защитить родину от превосходящего в силах врага. Своей энергией, максимализмом, чистотой помыслов они достойны уважения и одновременно жалости, как оболваненные преступной японской военщиной. Смертниками становились также молодые и бесшабашные "сорви-головы". Будучи не в ладах с законом, они выбирали путь самоубийства во имя страны и общества и, таким образом, превращались в героев. Если в начале отряды камикадзе формировались строго на добровольной основе, то позже, когда количество добровольцев резко сократилось, самоубийственными командование стало объявлять целые подразделения. При этом летчики оказывались в таких условиях и обстановке, что у них по существу не было выбора. Подобный подход к созданию "специальных подразделений" был характерен прежде всего для армейской авиации.

В общей массе летчиков-камикадзе выделялись так называемые "китикай" - "сумасшедшие", горевшие желанием поскорее совершить самоубийственную атаку, страдавшие "манией" самоубийства, исступленные фанатики. Их ряды не были многочисленными. Тем не менее почти в каждом подразделении "специальных.атак" можно было найти своего китикай. Ярким примером камикадзе-китикай может служить лейтенант Фудзии Хадзиме. Несколько раз он обращался к командованию с просьбой зачислить его в подразделение специальных атак. Однако всегда получал отказ, так как у него была семья и трое детей на иждивении. После очередного отказа командования Фудзии пребывал в подавленном состоянии. Тогда жена, видя переживания мужа, покончила с собой, утопившись вместе с маленькими детьми. Фудзии добился своего и стал камикадзе. Он погиб 28 марта 1945 года, накануне битвы за Окинаву, пытаясь поразить американский корабль.

Другая группа смертников, не отличаясь особым рвением выполнить последний полет, получила прозвище "сукейбей" - сладострастники. Их укоряли в том, что они не спешат занять свое место в храме Ясукуни и продолжают жить в комфорте, постоянно посещая бордели.

Летчики, зачисленные в подразделения специальных атак, на первый взгляд продолжали жить по обычному распорядку. На самом деле их служба претерпевала коренные изменения. Теперь они не участвовали в боевых действиях - их готовили для одного-единственного полета. Позже, когда быстро редеющие подразделения стали пополняться молодыми, совершенно неопытными пилотами, пришлось доучивать их непосредственно в боевых условиях.

Постоянное ожидание смерти было тяжким испытанием. Оно расшатывало нервы. Молодых пилотов не покидало чувство ужаса и отчаяния. Не случайно летчики избегали общения с дзен-буддийскими священниками - они не желали слушать их размышления об извечных проблемах человечества. В то же время они стремились поскорее уйти в свой последний полет и с нетерпением задавали вопрос "Когда?" своим командирам.

Подготовительный курс летчиков-камикадзе был невелик. В течение недели-двух они должны были совершить несколько полетов по отработке техники пикирования. Остальное время тренировались на простейших, примитивных тренажерах, занимались физической подготовкой - фехтовали на мечах, боролись и т. д.

Как это ни странно, но гнетущее чувство обреченности внешне у летчиков-камикадзе почти не проявлялось. Согласно кодексу бусидо, самурай ни при каких обстоятельствах не должен жаловаться на свои беды. Поэтому внешне пилоты жили достаточно веселой жизнью. Будучи в увольнениях, они посещали близлежащие города с их гейшами и питейными заведениями. Это было естественно: они старались не отказывать себе ни в чем и таким отношением к жизни достигали эмоциональной разрядки, хотя бы на время снижая бремя обреченности.

Некоторых летчиков-камикадзе посещали родные. Пилоты не посвящали их в свои дела и в специфику боевых действий. На этот счет имелся строжайший приказ командования, запрещавший даже упоминать термин "специальная миссия":

Чтобы поднять дух летчиков корпуса "Боги грома", командование, например, организовало их поездку в Токио. Там они побывали у стен императорского дворца, посетили храмы Мейдзи, Того и Ясукуни.

Как правило, летчикам подразделений "специальных атак" не приходилось ожидать своей очереди слишком долго. Хотя и с разной интенсивностью, но начиная с 25 октября 1944 года камикадзе отправлялись в полеты почти непрерывно, если не мешала погода. Самое долгое ожидание, как правило, не превышало два месяца. Ротация летчиков происходила быстро и постоянно. Исключением из правила явился корпус "Богов грома". Он был создан 1 октября 1944 года. Однако в силу ряда причин его участие в боевых действиях постоянно откладывалось. Это не могло не сказаться на дисциплине пилотов, и вечером 9 января в казарме вспыхнула потасовка - случай, беспрецедентный для японских вооруженных сил. Командование сделало выводы, обратив особое внимание на свободное время пилотов. В середине января для них организовали массовое посещение родственников. 17 января в корпус нанес визит посланник императора, поблагодаривший "Богов грома" за доблестный дух и заверивший, что нация будет молиться за их души.

Рацион питания пилотов-камикадзе обычно не отличался чем-то особенным и тем более изысканным. Тяжелее всего было на Филиппинах, где летчики изо дня в день получали лишь один водянистый картофельный суп.

Установилась традиция, согласно которой вылетающим в последний полет пилотам выдавалась бенто - коробочка с едой. Она содержала восемь маленьких шариков из риса, называемых маки-дзуси. Такие коробочки первоначально выдавали летчикам, отправлявшимся в длительный полет. Но уже на Филиппинах ими стали снабжать и камикадзе. Во-первых, потому что их последний полет мог стать длительным, и требовалось поддерживать силы. Во-вторых, для летчика, который знал, что из полета не вернется, коробочка с едой служила мощной психологической поддержкой.

Во время праздников, а также вечеров, устраиваемых в связи с визитами высоких военачальников, угощение на столы ставили побогаче. Праздничный новогодний ужин на Филиппинах состоял из традиционного японского супа с рисовыми шариками и небольшой порции сладкого желе из бобов, называемого йокан.

На Формозе, Окинаве и собственно Японских островах камикадзе в достатке обеспечивались разнообразной пищей. Во время праздничной церемонии на Формозе, например, летчикам предлагалось соленое говяжье мясо и традиционная японская еда ика - сушеная каракатица.

В еще лучших условиях находились подразделения смертников, базировавшиеся на Кюсю. Их рацион включал в себя рыбу, морепродукты, овощи и блюда из них, такие, как, например, тофу - соевый творог - и мисо - ферментированная бобовая паста.

Камикадзе авиабазы Канойя оказывали местным крестьянам большую помощь в уборке урожая. Вскоре благодарные старики стали доставлять в штаб части свои подарки, количество которых оказалось внушительным: тысячи свежих яиц, сотни кур, три поросенка и даже корова.

Все торжества непременно сопровождались употреблением саке. Это национальный японский напиток пьют по-разному - неподогретым из небольших кипарисовых коробочек масу или подогретым из крохотных чашечек сакадзуки. Вскоре среди пилотов установился обычай устраивать вечеринки перед последним вылетом камикадзе. На них полные чашечки с саке, как вспоминал один из участников, "поднимались вновь и вновь". В этом нет ничего предосудительного - такова культура потребления этого напитка крепостью 15-20% алкоголя. Следует также помнить, что организм многих азиатских народов не содержит в достаточном количестве специальный фермент, способствующий быстрому расщеплению алкоголя. Поэтому товарищи пилотов, отправляемых в последний полет, достаточно быстро хмелели. Что же касается самих камикадзе, то перед вылетом они себе расслабиться не позволяли. Характерен в этой связи случай с младшим лейтенантом Икарияма Татсуя. 4 мая он прибыл в подразделение специальных атак "Такума", базировавшееся на Сикоку, и узнал, что в нем служат, три его друга. Вечером он разыскал их. Радости не было предела, и друзья предложили отметить встречу. Но Икарияма отказался: "Извините, но завтра утром я отправляюсь в самоубийственную атаку и хотел бы быть в хорошей форме..."

- А как насчет консервированных ананасов? У нас есть баночка, припасенная для особого случая.

- Спасибо, нет. Я только что поужинал и не хочу переедать...

Беседа друзей продолжалась до отбоя. В 22-00 Икарияма попрощался и вернулся к себе в казарму. На следующий день он отправился на боевое задание, и никто его больше не увидел...

Капитан I ранга Накадзима Тадаси в этой связи отмечает, что "подобная преданность долгу, однако, не всегда была правилом на последнем, критическом этапе войны. Члены подразделений не были ни святыми, ни дьяволами. Они были людьми со всеми своими эмоциями и чувствами, достоинствами и недостатками, силой и слабостью обычного человека. Они пели песни, смеялись, плакали и пили, совершали хорошие поступки и дурные".

Интересны его наблюдения за новичками. "Казалось, -пишет он, - что у многих вновь прибывших поначалу не хватало энтузиазма. Они в самом деле были разбиты ситуацией, в которой оказались. У одних подобное состояние длилось лишь несколько часов, у других - несколько дней. Это был период меланхолии, который со временем проходил и в конце концов уступал место духовному подъему. Затем, когда новичок стал постоянно сталкиваться с понятиями "смерть" и "бессмертие", подавленность исчезала, и появлялось спокойствие духа".

В качестве примера Накадзима приводит случай с младшим лейтенантом Куно. Прибыв на базу в расположение подразделения камикадзе, он находился в чрезвычайном смятении. Однако через несколько дней его как подменили: угрюмость исчезла, он стал веселым, в глазах появились искорки. Куно обратился за разрешением снять с самолета все лишнее оборудование, утверждая, что было бы расточительно отправляться с ним в самоубийственную атаку, в то время как оно нужно на земле.

Из тысяч молодых пилотов-камикадзе, вероятно, самый необычный поступок совершил лейтенант Нисио Мицутака.

В середине января 1945 года он обратился с просьбой к двум своим друзьям выступить свидетелями его помолвки с Таеко, горничной небольшого постоялого двора. Не получив разрешения командира подразделения на увольнение, он с товарищами поздно вечером самовольно покинул расположение базы и направился в соседний городок Савара. Там и произошла его импровизированная помолвка. Нисио и его возлюбленная обменялись несколькими глотками саке, как в таких случаях предписывал торжественный ритуал. После чего они опустились на расстеленные на полу матрацы и в течение нескольких минут молча лежали обнявшись с закрытыми глазами. Затем Нисио резко встал, оставив содрогающуюся от молчаливых рыданий возлюбленную, и вместе с друзьями вернулся на базу. Доложив командиру о самоволке и нарушении комендантского часа, "Боги грома" потребовали наказать их. 7 апреля Нисио Мицутака погиб в самоубийственной атаке, пикируя на американские корабли у Окинавы.

Для японца не существует мелочей. Тем более для камикадзе, готового уйти в мир иной. С первых шагов создания подразделений "специальных атак" выработался особый ритуал прощания и сформировалась особая атрибутика. Камикадзе носили ту же форму, что и обычные летчики. Однако на каждой из семи ее пуговиц были выбиты три лепестка сакуры. По предложению Ониси, отличительной частью экипировки камикадзе стали белые повязки на лбу - хатимаки. На них часто изображали красный солнечный диск хиномару, а также выводили черные иероглифы с патриотическими, а иногда и мистическими высказываниями. Самой распространенной надписью была "Семь жизней за императора".

Другой традицией стала чашечка саке непосредственно перед стартом. Прямо на летном поле накрывали стол белой скатертью, причем белый цвет не был случаен. По японским поверьям, это символ смерти. На столе наполняли напитком чашечки и предлагали их каждому из выстроившихся в шеренгу летчиков, отправляющихся в полет. Камикадзе принимал чашечку обеими руками, низко кланялся и отпивал глоток. Этот обряд также ввел в практику Ониси. Он не упуская случая поднять свою чашку с уходящими на смерть пилотами и пожать каждому из них руку.

В армейской авиации выработался свой ритуал, но там на прощание пили простую воду, называемую мизу. Таковым был древний самурайский обычай, когда воинам предлагалось выпить воды из святого источника. После чего камикадзе обычно пели старинную воинскую песню "Нихон гун кокоро" ("Душа японской армии").

В последние месяцы войны, когда и саке стало дефицитным, и морским камикадзе в чашечку наливали простую воду. Все смертники оставляли в специальных маленьких деревянных неокрашенных шкатулках обрезки ногтей и пряди своих волос для отсылки родным, как делал каждый из японских солдат. Называемые японцами "волосами ушедшего", они часто оставались в семье единственной памятью о сыне, исчезнувшем на огромных просторах Тихого океана, а также давали родственникам возможность символически похоронить его.

Почти каждый летчик, уходя в полет, повязывал сеннин бари харамаки - подарок любимой женщины - матери, сестры, возлюбленной. Многие летчики брали с собой белый японский флаг с различными иероглифическими надписями о силе духа, презрении к смерти и т. п.

Выполняя предписания синтоизма и подражая адмиралу Ямамото, которым восхищались и перед которым преклонялись(1), летчики стремились вылететь на задание одетыми с максимальной безукоризненностью. Они сжигали старое обмундирование и надевали совершенно новое, еще не ношенное.

И армейские, и морские летчики-самоубийцы своими покровителями выбрали известных гунсинов, военных божеств древней Японии. Для армейских пилотов таковыми являлись бывший император Одзун, живший в 370-310 годах до н. э. и получивший после смерти имя Хатиман, а также известный военный герой XIX столетия Такамори Сайго. Морские камикадзе почитали Кусуноки Масасигэ, военного героя XIV века.

Приносящие удачу талисманы и охранительные амулеты с давних пор занимают важное место в жизни японцев. Многие японские солдаты постоянно носили их с собой. Почти всегда в свой смертельный полет брали с собой талисманы и летчики-камикадзе, надеясь, что они помогут им выполнить свою миссию. Распространены были деревянные или мягкие, матерчатые ома-мори - буддийские талисманы удачи, напоминающие небольших кукол. Некоторые амулеты представляли собой мешочки с написанными на них иероглифами-оберегами или свитки с заклинаниями. Обычно талисманы присылали родные, которые приобретали их в синтоистских и буддийских храмах. Летчики дорожили подобными подарками и всегда брали их с собой.

В японской армии меч являлся не просто оружием. Он воплошат в себе самурайские традиции, а поскольку камикадзе считали себя современными самураями, то меч стал самой отличительной чертой их экипировки. Каждому смертнику торжественно вручали именной самурайский короткий меч в парчовых ножнах. Он имел чисто ритуальное значение. Помимо причисления его владельца к числу самураев, что само по себе в военной Японии было весьма почетно, меч по синтоистским понятиям облегчал переход самурая в мир ками, для чего в момент смерти требовалось держать его в руках(2).

Зная, что уходят в другой мир, летчики-камикадзе всегда оставляли в кармане несколько медных монет. Предполагалось, что плата за перенос их душ через Санзу-но-кава, буддийскую реку Стикс, составляет три сэн(3).

Нередки были случаи, когда камикадзе брали с собой в самолет пепел погибшего друга, не сумевшего совершить самоубийственную атаку. Так, например, 21 марта 1945 года, отправляясь в полет во главе группы "Богов грома", лейтенант Мицухаси Кентаро повесил на шею белый шелковый мешочек с пеплом Карийя Цутоми, погибшего во время тренировочного полета.

Капитан I ранга Накадзима вспоминает о другом подобном случае, имевшем место на Формозе. Однажды весной в штаб 765-й воздушной группы прибыла Куса-наги Мисао, жена высокопоставленного судьи. Она привезла с собой небольшую коробочку с шарфом и прядью волос погибшего сына. Он стремился стать камикадзе и проходил летную подготовку. И вот теперь, желая осуществить мечту сына, она попросила взять коробочку в самоубийственную атаку. На шарфе госпожа Кусанаги вышила: "Молюсь за прямое попадание. Мисао". Просьба матери была выполнена.

В начале января 1945 года моряки, убиравшие палубу авианосца "Манила Бей" после атак камикадзе, обнаружили среди покореженного металла, бывшего когда-то истребителем "Зеро", бумажник летчика-самоубийцы. В нем хранились фотографии родных, небольшая записная книжка с данными о магнитных поправках к компасу и... колода игральных карт, немало удивившая американцев.

Еще на Филиппинах появилась традиция посылать от имени командования родителям погибших смертников письма, в которых в самых возвышенных выражениях прославлялся подвиг их сына. Скорбное послание должно было хоть как-то утешить родственников, которые получали также прощальные письма от самих летчиков, написанные накануне смерти. Содержание всех официальных писем командования было стереотипно. Оно оповещало о геройской смерти летчика, о том, что он поразил вражеский корабль. При этом запрещалось сообщать, что в действительности он не сумел попасть в цель, что его сбили еще на подлете и т. д. Информация о самоубийственных атаках передавалась в газеты и на радио. Она подвергалась жесткой цензуре, и все погибшие камикадзе представлялись исключительно как "божественные герои", лишенные недостатков.

Самому смертнику и его семье присваивался титул "хомаре но ив" - "очень достопочтенные". Родственники получали особые привилегии: им добавочно выделяли продукты, увеличивали пенсии, о них писали в газетах. На всех торжественных мероприятиях им предоставляли почетные места. В обществе, где преобладает группизм, где популярна пословица: "Если гвоздь торчит, то его надо забить", подобные привилегии являлись весьма существенными и значимыми.

Статус летчика, вступившего в подразделение специальных атак, также менялся. Камикадзе считался будущим гунсином и поэтому уже при жизни пользовался определенными льготами. Он получал повышенное денежное содержание, отпуск для прощания с родными и близкими, улучшенное питание.

Как правило, все камикадзе указом императора посмертно повышались в звании на две ступени(4). Многие из них посмертно награждались орденами империи - в основном "Орденом Золотого Сокола", а также более высокой наградой - "Орденом Восходящего солнца".

Особое значение для камикадзе имело то, что в храме Ясукуни устанавливалась медная табличка с его фамилией и именем. Он становился гунсином - военным божеством, и его подвиг не забывался.

По вечерам, после тренировок и подготовки к самоубийственной атаке летчики отдыхали: пели песни, играли в карты, слушали граммофонные записи. В это время они расслаблялись и находились в каком-то отрешенном, даже несколько заторможенном состоянии. Перед вылетом пилоты раздавали личные вещи друзьям и, наконец, собирались для последнего детального обсуждения того, как лучше выполнить предстоящий полет и нанести смертельный удар.

Тактика "специальных атак" предполагала, что в случае необнаружения цели или невозможности нанести удар летчик мог вернуться на аэродром. После боев на Филиппинах выяснилось, что из каждых пяти вылетавших на задание камикадзе двое возвращались назад. Процент вернувшихся из самоубийственной атаки летчиков постоянно возрастал. Трижды уходил в полет старшина Ямамура Кейсуке, и трижды его самолет "Ока" не был сброшен, так как пилоты не обнаружили врага. Ямамура пережил войну, хотя об этом и не мечтал. Товарищам импонировала выдержка, хладнокровие и спокойствие старшины Фудзита Юкиясу, который не менее семи раз вылетал в самоубийственную атаку.

Летом 1945 года возвращалось, не выполнив задание, более 50 процентов пилотов. Верховное командование знало об этом и пребывало в ярости. С этим надо было что-то делать. Но что?

29 июня с аэродрома на острове Кюсю в очередную самоубийственную атаку вылетела группа камикадзе. Погодные условия были ужасными, и на полпути командир предложил летчикам вернуться назад. Пятеро